Они там, где деньги

Они там, где деньги
ЯНА ЮРОВА, ЛАДА КЛОКОВА
29.01.07

«Настоящие инвестиционные банкиры — волки, скрещенные с бульдогами. Бульдог никогда не отпустит жертву, а волк умеет вырывать у противников свою добычу», — так, отвечая на вопрос «BusinessWeek Россия», описал себя и своих коллег представитель одного из инвестбанков.
Сами они «скромно» называют себя «интеллектуальной элитой» бизнеса и не поймут ваших шуток на эту тему.

Они в подавляющем большинстве молоды и считают, что 37–40 лет — это предельный возраст для перехода в категорию «очень хорошо обеспеченных» людей. Кстати, некоторые из них зарабатывают свой первый миллион уже к 30 годам. Они, как правило, хорошо образованны, коммуникабельны, весьма амбициозны и помешаны на карьере и работе.

Им очень не понравится, если вы скажете, что они «делают деньги из воздуха». В ответ на это они презрительно улыбнутся и предложат вам попробовать сделать то же самое. И ехидно добавят: «Если получится...» Они — сотрудники инвестиционных компаний и банков, появившихся в России всего лишь лет пятнадцать назад.

Наследники кошелька

В ПРИНЦИПЕ, не придумай человечество такой гениальный инструмент торговли, как биржа, вряд ли на свете появились бы инвестиционные компании, аналитики, брокеры и т.д. Так что нынешние инвестиционные банкиры и иже с ними должны благодарить фламандских, итальянских, голландских и английских купцов, которые и создали первые биржи. Они также могут с полным правом называть себя «наследниками кошелька», поскольку слово «биржа» произошло от фамилии фламандского купца Ван дер Бурса, на гербе которого были изображены три кошелька. В городе Брюгге, в гостинице этого достопочтенного человека, еще в XIII веке собирался торговый люд и заключал сделки.

Дальнейшая история развития бирж полна захватывающих и порой поражающих воображение историй о «мыльных пузырях», трансформациях компаний и корпораций, эволюции понятия «акционерный капитал» и «спекуляция». Колоссальные состояния возникали в одночасье, но их несчастные обладатели так же стремительно могли их потерять. Имена таких легендарных личностей, как Натаниэль Прайм, Томас Биддл, Ротшильд, Джон Пирпонт Морган, Маркус Голдман, Дэниэл Дрю и многие другие, можно было бы с полным правом выбить на памятнике инвестиционным компаниям и банкам, если бы таковой существовал.

Конечно, российские инвестиционные компании и банки в сравнении со своими западными коллегами-конкурентами в возрастном отношении просто младенцы. Но эти младенцы, заметим, явно вундеркинды и акселераты. Они очень быстро учатся и по некоторым статьям уже вполне в состоянии конкурировать со своими старшими товарищами. И когда, спрашивается, успели научиться?

Краткий курс боевой подготовки

ПЕРВЫЕ биржи в новейшей российской истории стали появляться в начале 90-х. К концу 1991 года в стране их насчитывалось более 180-ти. Соответствующие законы тогда лишь разрабатывались, бывшие госпредприятия только-только начинали акционироваться, так что кто и как торговал тогда на этих биржах, сегодня сказать сложно. Хотя уже в 1991 году была, к примеру, зарегистрирована «Тройка Диалог».

1992 год можно считать одним из самых важных: началась чековая приватизация, и на рынке появилось огромное количество компаний, скупавших у населения ваучеры. Именно такие фирмы постепенно трансформировались в инвестиционные компании и чековые инвестиционные фонды. Следующий, 1993-й, стал годом ГКО и облигаций внутреннего валютного займа Внешэкономбанка, которые были очень популярны на рынке. В том же году в России был образован и первый регулятор фондового рынка — Федеральная комиссия по ценным бумагам и фондовым биржам. А в 1994-м была создана Профессиональная ассоциация участников фондового рынка (ПАУФОР). Правда, в этом году случилось и другое, куда более интересное событие: российская биржа, как и все остальные, получила свой «знаменательный» день недели — «черный вторник». Им стало 11 октября, когда всего за день курс рубля к доллару рухнул более чем на 25%!

В 1995 году появляется Российская торговая система (РТС), а в середине 1996-го окончательно формируется саморегулирующаяся организация — Национальная ассоциация участников фондового рынка (НАУФОР). Кстати, вторая половина 90-х — это время появления и активной работы на российском рынке иностранных инвестиционных банков.

В том же, 1996 году произошло важное событие — Россия получила кредитные рейтинги от мировых рейтинговых агентств, после чего правительство удачно разместило несколько международных облигационных займов, а затем его примеру последовали и некоторые российские регионы. Спрос на российские бумаги продемонстрировал немаловажный факт: интерес к России стали проявлять иностранные портфельные инвесторы. В 1997-м эта тенденция стала явной, особенно на фоне намечавшейся стабилизации в российской экономике.

Но, как известно, все хорошее когда-нибудь заканчивается. Наступил 1998-й — год дефолта и бегства капиталов, который еще долго потом аукался российской экономике.

Брокер сдох

В ИНТЕРНЕТЕ ходит басня «Брокер и старуха»: «Голодный брокер разыскивал добычу. И тут он услыхал, как в хрущобе плачет мальчик, а старуха ему говорит: «Не перестанешь плакать — я твой ваучер брокеру отдам». Брокер не пошел дальше и стал дожидаться, когда ему отдадут ваучер. Вот пришла ночь, он все ждет и слышит — старуха опять приговаривает: «Не плачь, дитятко, не отдам твой ваучер брокеру; только приди брокер — убьем его!» Брокер подумал: «Видно, тут говорят одно, а делают другое, совсем как в годы застоя», — и поспешил прочь. Скоро брокер издох, а мальчик заработал много долларов».

Какой-то юморист очень метко описал 1995 год — переломный момент на российском инвестиционном рынке, когда вместо многочисленных брокерских контор начали появляться инвестиционные компании. Они уже не просто выполняли функции «купи-продай», но могли сами организовать выпуск ценных бумаг своих клиентов, помогали им вкладывать средства в ценные бумаги.

Именно тогда началась терминологическая путаница. Дело в том, что за рубежом инвестиционной компанией называют то, что по нашим понятиям является инвестиционным фондом, а российские инвестиционные компании, по терминологии западных специалистов, и есть инвестиционные банки. Однако назваться инвестиционным банком в России практически невозможно, поскольку такого понятия нет в нашем законодательстве. К тому же все банки в России контролирует ЦБ, а инвестиционные компании находятся в ведении Федеральной службы по финансовым рынкам (ФСФР), и уступать друг другу властные функции регуляторы не намерены. Некоторое время назад ИК «ФИНАМ» попыталась один из своих дивизионов назвать инвестиционным банком, в результате ей пришлось разбираться с прокуратурой, которую наслал на нее ЦБ РФ, заподозрив в незаконных банковских операциях.

Специалисты выделяют несколько моделей создания инвестиционных компаний. Во-первых, рост из брокерского бизнеса. Таким образом появились многие российские игроки — Группа «Ренессанс», UFG, «Атон», «Тройка Диалог». Во-вторых, рост из коммерческих банков, когда внутри самого банка формируется инвестиционно-банковское подразделение. Оно или остается при банке, как произошло с МДМ-Банком, «УралСибом», «Альфой», или обретает независимость. Например, ИФК «Метрополь» вырос из инвестиционного отдела в АКБ «Метрополь». В-третьих, кэптивные (карманные) структуры. Например, «Антанта-капитал», принадлежащая бизнесмену Аркадию Гайдамаку, у которого много других видов бизнеса. Та же ситуация с Газпромбанком — структурой при «Газпроме». И наконец, в-четвертых, в прошлом кэптивные, но обретшие независимость. Например, ИФД «Капитал» раньше обслуживал «ЛУКОЙЛ».

Ушли, чтобы остаться

ПОСЛЕ кризиса 1998 года большинство зарубежных инвестиционных банков ушли из России, оставив здесь лишь свои небольшие представительства. Не то чтобы все эти годы они не интересовались российским рынком: их представительства находили в России, скажем, крупных клиентов, планирующих провести IPO на зарубежных биржах, и переправляли заказы в штаб-квартиры. Там заключались контракты об инвестиционном консультировании, андеррайтинговых услугах и т.д. Но открывать здесь дочерние компании и работать в России полномасштабно иностранные инвестбанки не видели особого смысла, поскольку наш фондовый рынок до недавнего времени не сулил сумасшедших доходов. Индекс РТС в 2000 году составлял всего 240 пунктов, да и клиентуры в самой России, кроме крупнейших государственных компаний, практически не было.

Ситуация изменилась за последние три года. В 2003-м Credit Suisse First Boston снова начал проводить брокерские операции в Москве. В 2004 году Merrill Lynch открыл здесь офис, тогда же Deutsche Bank выкупил 40% акций российской United Financial Group Ltd. Dresdner Kleinwort Wasserstein приступил к операциям на рублевом рынке ценных бумаг. UBS довел свою долю в дочерней российской инвесткомпании Brunswick UBS до 100%. В 2005 году Morgan Stanley открыл в России дочерний инвестбанк, год спустя его примеру последовал Goldman Sachs.

Тянет в Россию

ТАКТИКА вхождения на российский рынок у мировых гигантов инвестиционного бизнеса разная: это либо строительство местного офиса с нуля, либо покупка кого-то из ведущих российских игроков. Возможен и третий вариант: партнерство или альянс между российским и иностранным игроками.

Правда, пока примеров поглощений российских компаний иностранными не так уж и много. Deutshe Bank в начале 2006 года полностью выкупил UFG у группы топ-менеджеров. О цене сделки ее участники предпочли умолчать, но аналитики считают, что речь идет как минимум о $200 млн. В 2005-м инвестиционная группа «Атон» вела переговоры о продаже с американским Goldman Sachs. Правда, стороны не договорились, но сама идея продажи не погибла. В конце 2006-го Bank Austria Creditanstalt (входит в итальянскую банковскую группу Unicredit) объявил о приобретении инвестиционно-банковского бизнеса «Атона» — «Атон-Брокер» и Aton International. Покупка обошлась австрийцам в $424 млн. В середине прошлого года на рынке начали циркулировать слухи о том, что переговоры о продаже бизнеса ведет и менеджмент «Тройки Диалог». В качестве потенциальных покупателей называли Внешторгбанк, J.P. Morgan и Credit Suisse. Однако на прошлой неделе стало известно о том, что «Тройка Диалог» пока не продается.

Как удалось выяснить «BusinessWeek Россия», продолжаются переговоры о возможности покупки бизнеса ИФК «Метрополь» японской инвестиционной компанией Nikko Cordial Corp. На рынке ходят слухи также о том, что вариант продажи части акций не исключают и собственники «БрокерКредитСервиса». Что касается партнерств, то пока известно два подобных случая. В конце прошлого года «КИТ Финанс» и европейская управляющая компания Fortis Investments подписали соглашение о создании партнерства в сфере управления активами в России. А в январе нынешнего RBS Global Banking & Markets и «Ренессанс Капитал» договорились о заключении соглашения об эксклюзивном cотрудничестве по cовместному предоставлению услуг в области валютных, процентных и кредитных производных финансовых инструментов.

По мнению бывшего руководителя Государственного агентства по содействию торговле и инвестициям Сергея Цакунова, вслед за топами мировых рейтингов на российский рынок вот-вот выдвинется второй эшелон иностранных инвестиционных игроков, и процесс поглощения российских компаний может активизироваться.

Запахло деньгами

«НАЧИНАЯ с 2001 года западные рынки скорректировались, индексы снизились, экономика впала в полосу рецессии. В то же время емкость российского рынка, который зависит от мировых цен на нефть, вместе с этими ценами с 2003 года стала расти. Грех крупной компании не работать на таком многообещающем рынке», — говорит заведующий кафедрой фондового рынка и инвестиций ГУ-ВШЭ Николай Берзон. К тому же акции российских компаний постепенно расстаются с унизительным прилагательным «недооцененные», что тоже вдохновляет западные инвестбанки трансформировать свои представительства в полновесные офисы.

На российском рынке инвестиционных услуг запахло большими деньгами. «Наш рынок стал более или менее зрелым, российские менеджеры уже понимают, что необходимо соответствовать международным стандартам как по бухгалтерской отчетности, так и по корпоративному управлению. Все больше русских готовы играть по мировым правилам. С Запада пришла вся терминология инвестиционного рынка. Стал востребован так называемый инвестбанкинг, а это и финансовое консультирование, включающее M&A (сделки по слиянию и поглощению. — «BusinessWeek Россия»), и выведение компании на IPO, и привлечение денег с долговых рынков, и торговля всеми инструментами вокруг этого. Сегодня популярны выпуски новых акций на Лондонской бирже. Несмотря на то, что и раньше IPO было доступно, сейчас оно в моде. Вывод же акций за рубеж — это сотни миллионов долларов дохода, а иногда и миллиарды. Как только рынок выходит за грань, когда на сделках можно зарабатывать такие деньги, всегда приходят крупные инвестиционные компании», — объясняет Сергей Цакунов.

Еще один фактор, который может привлекать иностранцев, — начавшаяся летом 2006 года либерализация финансового законодательства в России. Граждане получили право свободно вывозить деньги за рубеж. Значит, они, возможно, заинтересуются и акциями зарубежных компаний. Не исключено, что мировые инвестиционные дома готовятся к приливу клиентуры. А начальник отдела долговой аналитики ИК «Ренессанс Капитал» Алексей Моисеев назвал в числе мотивов, побуждающих иностранцев идти в Россию, «наступление конвертируемости рубля, которое откроет путь на местные рынки не только спекулянтам, но и реальным деньгам — клиентам международных домов».

Кроме того, многие иностранные инвесткомпании «идут по миру» вслед за своими клиентами. Скажем, начинают работать в России крупные американские и британские компании, совершают здесь сделки — и обслуживающие их инвестиционные банки, как тень, перемещаются за ними.

Соломки подстелить

ПРИХОД иностранцев на наш рынок не может не волновать российский инвестиционный бизнес, поскольку неминуемо будет происходить передел рынка. С одной стороны, многие российские инвесткомпании, закаленные экономическими и политическими передрягами в стране, готовы ко всему. Как говорит руководитель отдела биржевого рынка инвестиционной компании «ФИНАМ» Сергей Дорогавцев, ради выживания «они в большинстве своем практически не концентрируются только на инвестиционно-банковской деятельности, работая по нескольким направлениям». Однако, по мнению Николая Берзона, будущее многих игроков зависит от того, какую нишу им удастся занять: «С приходом в Россию иностранцев те инвестиционные компании, у которых нет инновационных идей, вымрут».

Ряд российских инвесткомпаний уже сейчас пытается работать на зарубежных рынках. Например, «Атон» является членом Франкфуртской биржи, «Ренессанс» освоил работу на Нью-Йоркской бирже, «Метрополь» открыл офис в Лондоне и даже пробует экзотические направления: сначала открыл японское отделение, а теперь планирует развернуть деятельность в африканской Киншасе. Генеральный директор компании Михаил Слипенчук говорит: «Чтобы начать работать с японцами, нужно два года регулярно общаться с ними. Это достаточно трудно и долго. На африканской почве можно обосноваться мгновенно. Я хотел бы на этом континенте применить наш опыт работы на развивающихся рынках России. Скорее всего, года через два мы этот банк продадим тем же крупным международным финансовым домам, только очень дорого».

Компании создали управляющие структуры, открыли фонды прямых инвестиций и уже в этих рамках окучивают разные отрасли. Так, «ФИНАМ» вкладывает деньги в IT-бизнес, «Метрополь» — в золотые и свинцовые рудники, «Атон», AJ Kapital — в недвижимость. Пока все это очень перспективно, поскольку, по словам управляющего директора ООО «Морган Стэнли Банк» Елены Титовой, мало кто из международных инвестиционных банков на российском рынке занимается управлением активами. Титова уверена, что в долгосрочной перспективе российский рынок будет мигрировать в сторону международной модели: «Если посмотреть на международный опыт, то везде на больших интересных рынках ведущую роль играют крупнейшие международные игроки. Конечно, локальные игроки все равно будут иметь свои ниши».

Хотя, вряд ли стоит сомневаться, что в лидерах окажутся международные бренды. Правда, их приход в Россию может занять достаточно много времени, ибо местный рынок еще слишком мал по объему, да и правила игры на нем не доведены до международных: не хватает законодательных актов против распространения инсайдерской информации, не отработаны правила IPO, постоянно появляются новые законы, к которым не успеваешь подстроиться.

Сделать все по-быстрому

И ВСЕ ЖЕ насколько иностранным инвестбанкам интересны российские компании? Как рассказала «BusinessWeek Россия» Елена Титова, «Морган Стэнли» в свое время принял решение о том, что нужно расти здесь органически, а не покупать кого-то. Когда речь заходит о покупке инвестбанком другого банка, очень важна возможность интеграции. Опыт показывает: отрицательных примеров интеграции больше, чем положительных. Россия же — рынок новый и отличающийся от западного, в том числе и в части его регулирования. Поэтому интеграция здесь очень сложна, особенно для тех банков, которые хотят полностью контролировать свой бизнес и к тому же ограничены международными правилами игры». Да и игроков, о которых можно сказать, что они интересны или «проглатываемы» для инвестиционных банков, по мнению Титовой, в России мало. «Интересный бизнес, например, у «Ренессанс Капитала», но он большой и тяжело интегрируемый. Есть инвестиционные подразделения в крупных коммерческих банках, таких, как «УралСиб», МДМ, «Альфа», но у них все очень сильно интегрировано с коммерческим банком. Инвестбанкам, как правило, «все» не надо, а интересующий их кусок выделить очень сложно. Остальные же игроки небольшого размера, и не весь их бизнес может быть интересен инвестбанку. Получается, что инвестиционному банку более целесообразно развивать свой бизнес. Но, вполне возможно, что крупным международным коммерческим банкам будут интересны российские брокеры», — предполагает топ-менеджер.

По мнению Михаила Слипенчука, многие иностранцы долго медлили с приходом в Россию и теперь покупают местных игроков, потому что хотят «сделать все быстренько, чтобы получить долю на российском рынке». Слипенчук уверен, что иностранцев в первую очередь интересуют местные специалисты: «Финансовый бизнес — это бизнес конкретных людей, которые работают здесь по десять лет, прошли все кризисы и имеют профессиональный опыт на российском рынке. С этими менеджерами иностранцы покупают их клиентуру».

С такой позицией согласны и в российском Goldman Sachs. Как рассказал «BusinessWeek Россия» анонимный источник в этом инвестбанке, раньше в их представительстве «был лишь отдел корпоративных финансов, который предлагал российским компаниям подготовку IPO и размещение облигаций; теперь же мы решили получить лицензию на торговлю в РТС и понадобились все отделы, которые должны присутствовать в инвестиционном банке: аналитика, трейдинг, сейлз, бэкофис, мидлофис». Поначалу компания планировала «быстрый выход на рынок путем приобретения человеческих ресурсов и выстроенных логистических систем», поэтому и вела переговоры с «Атоном».

Кстати, некоторые иностранцы считают, что под российской вывеской им будет комфортнее работать, когда дело дойдет до раскрутки отечественных компаний второго эшелона. Дело в том, что бизнесмены из провинции нередко напрягаются, когда иностранная компания собирает о них сведения. А «своим русским ребятам» они сами душу раскроют. Но есть и другой аспект: как рассказывают российские инвестбанкиры, нередко иностранные банки отказывались от сделок с компаниями из наших регионов, если выяснялось, что в истории потенциального клиента присутствовали какие-либо бандитские разборки или проблемы с законом. Отечественные же инвесткомпании не обращают особого внимания на подобные детали. «Российские банки больше смотрят на риски, связанные с бизнесом, — говорит управляющий директор, заместитель руководителя инвестиционного департамента МДМ-Банка Никита Ряузов. — Кроме того, если компания в России существует более десяти лет, вероятность полного отсутствия каких-либо спорных историй в ее прошлом практически равна нулю».

Ясно, что выбрать кандидатуру для покупки иностранцам будет очень непросто. Отличия наших компаний от зарубежных не только в происхождении, клиентской базе, уровне технологий, возможностях занять деньги, терминологических несостыковках, но и в мироощущении. «Вряд ли можно прямо сопоставлять корпоративную культуру западных и российских инвестбанков просто потому, что пока в России, в отличие от Запада, нет такой жесткой, неперсонализированной работы, когда человек — это винтик. У них считается совершенно нормальным поработать два года в одном месте, два года в другом, потом еще два — в третьем. При этом если человек меняет место с повышением, его при увольнении поздравляют, по плечу хлопают. А в России — проклинают. Ну, если сотрудник ценный, конечно», — смеется Никита Ряузов.

Но, наверное, вряд ли стоит причесывать под одну гребенку все западные инвестбанки. Управляющий директор Credit Suisse Алексей Родзянко уверен: «Есть особая культура внутри каждой компании. Например, в J.P. Morgan бытует аристократический стиль общения, восприятие себя гражданином мира. В Chase — статус заграничных офисов ниже и более уличный стиль, менее вежливый. В Credit Suisse есть и акулы, и гномы, и видна попытка примирить их. Deutsсhe Bank в этом смысле похож на J.P. Morgan. Немецкие аристократы уживались с англичанами и американцами. Было столкновение культур, которое создавало в целом интересную атмосферу. Постоянно шло тестирование, стороны брали что-то друг от друга».

«На Западе многие инвестиционные банки выросли на базе коммерческих банков, в России инвесткомпании в большинстве своем начинали со скупки ваучеров. Инвестбанки на основе коммерческих банков в России — редкость, такие игроки («Зенит», «Траст», Банк Москвы, «Союз») активны в плане организации облигационных займов, но редко выступают организаторами IPO», — говорит руководитель отдела биржевого рынка инвестиционной компании «ФИНАМ» Сергей Дорогавцев.

Но дело, конечно, не только в терминологических разночтениях. Алексей Чернов, до 1998 года работавший аналитиком в Boston Consulting Group и UFG, считает, что иностранцы могут заинтересоваться лишь компаниями, созданными по зарубежным калькам и имеющим сильную консалтинговую составляющую: «UFG, которую купил Deutsche Bank, всегда была прозападной, с западным менеджментом, западными клиентами». Однако, по мнению Сергея Дорогавцева, таких структур на нашем рынке практически нет. Всего в России работает свыше 500 инвестиционных компаний, но все они разношерстны как по происхождению, так и по структуре и принципам работы.

Здесь русский дух…

ЗА РУБЕЖОМ инвестбанки, как правило, являют 8000 ся открытыми акционерными обществами, их акции торгуются на бирже, что позволяет им делать заимствования на рынке. Подавляющее же большинство российских инвесткомпаний — это ЗАО или ООО.

Как говорят в ИК «Атон», зарубежные инвестбанки — это «огромные структуры, которые обладают полным спектром лицензий, диверсифицированы, занимаются всевозможными инвестиционными услугами, хеджированием рисков». Российским же компаниям далеко не все из этого доступно. Например, во всем мире инвестиционные банки используют деривативы, а у нас этот инструмент страхования рисков практически погиб после августа 1998 года, когда Арбитражный суд постановил, что форвардные контракты являются сделками, не обязательными к исполнению. По словам директора Банковского института ГУ-ВШЭ Василия Солодкова, сейчас те банки, которые работают у нас, вынуждены страховать риски через зарубежные рынки. «Но такие контракты заключаются со скрипом после прецедента 1998 года, когда российские банки в большинстве своем отказались платить по форвардным контрактам. Иностранцы, которые приходят сюда, могут действовать через свои материнские структуры за рубежом, где есть рынки деривативов, но при этом они должны понимать: по российским законам то, с чем они работают, здесь не существует», — говорит Солодков. Правда, аналитики ИК «ФИНАМ» считают, что некорректно говорить о полном отсутствии деривативов в России, поскольку сейчас существует рынок FORTS. Другое дело, что опционов там еще маловато.

Да и многое другое иностранцам будет в диковинку. Например, местные инвесткомпании нередко используют серые схемы. Борьба за клиента ведется здесь весьма своеобразно. «Мы все друг друга на рынке знаем, кадры-то постоянно мигрируют из одной компании в другую, поэтому заранее известно, кто на чем собаку съел и кто какие предложения клиенту будет делать. И вообще, мы пытаемся пасти клиента, а не участвовать в конкурентной борьбе за ту или иную сделку», — рассказали нам в одной инвесткомпании, попросив не раскрывать источник.

Но есть и другие мнения. «Определенное значение имеет опыт работы по конкретному инструменту или сделкам, которые интересуют клиента, — говорит Никита Ряузов, объясняя, как идет конкуренция за сделки. — Важно также позиционирование банка в различных рейтингах. Причем когда каждый приносит свою презентацию на встречу с клиентом, он всегда занимает в них ведущую позицию. Клиенты уже с юмором к этому относятся: «Ну да, понятно, что вы «номер один», а теперь конкретнее: что вы реально умеете делать?» Кроме того, клиента волнует опыт работы банка с компаниями из той же или аналогичной отрасли, хотя, на мой взгляд, это не всегда оправданно. Особенно клиенту интересно, сотрудничал ли банк с его прямыми конкурентами».

По поводу конкурентов — весьма интересный момент. Многие опрошенные «BusinessWeek Россия» представители инвесткомпаний подтверждали, что у клиентов нередко возникает вопрос, а не сольют ли его информацию соперникам. Более того, такие случаи действительно бывали, однако собеседники категорически отказывались назвать хоть какие-то имена.

Еще одна немаловажная деталь: нередко клиенты провоцируют инвестбанкиров на неэтичные поступки. Например, клиента обрабатывают представители двух инвесткомпаний. Каждой, естественно, хочется заполучить мандат на сделку. Клиент интересуется: «Вы в курсе, что мне ваши конкуренты фактически то же самое предлагают? А что вы можете о них сказать?» Как нетрудно догадаться, нередко можно услышать нелицеприятные вещи. Никита Ряузов подтверждает, что такое случается. «Но это неправильно. Я думаю, когда говоришь что-то негативное про конкурента, то в глазах клиента немало теряешь. Если двое друг друга закидывают грязью за глаза, что в этом хорошего? Придет третий, более умный, и на провокацию клиента не поддастся. А скажет, например: «Все конкуренты — профессионалы, мы уважаем всех», — и получит контракт именно он».

Особенность российского инвестиционного бизнеса — аффилированность владельцев компаний с инвесторами, а также весьма распространенное явление, когда финансово-промышленные группы владеют инвестиционной компанией. Это есть только в Японии. До недавнего времени встречалось в Италии. На развитых рынках этот атавизм уже исчез. Алексей Чернов, например, считает, что покупать подобную российскую инвестиционную компанию вообще рискованно, поскольку деньги могут быть выброшены на ветер. «Инвестиционная финансовая компания — очень хитрая штука, где все построено на отношениях между людьми. Здесь нет ни оборудования, ни земли, ни патентов. У большинства владельцев и клиентов тесные отношения, клиенты лично доверяют владельцу, и если вместо него встает другой владелец, клиент легко может забрать деньги и пойти за прежним владельцем», — считает Чернов.

Личный вопрос и сила дресс-кода

ОТНОШЕНИЯ между людьми действительно многое решают в инвестиционном бизнесе. Это подтверждают все наши собеседники: в инвестбанкинге 70–80% успеха — это команда. Но стать членом такой команды не так уж и просто.

В один российский инвестиционный банк пришел устраиваться на работу молодой человек, претендовавший на должность вице-президента. Он блестяще справился с предложенными тестами, ответил на все каверзные вопросы «экзаменаторов» и продемонстрировал недурственное знание специфики бизнеса. Но на работу его не приняли. Когда корреспонденты «BusinessWeek Россия» услышали продолжение этой истории, долго не могли поверить, что это не байка. Но достоверность случая нам подтвердили два человека. Так вот, молодой соискатель не получил места потому, что пришел на собеседование в... светло-коричневых ботинках.

Если вы решили сделать карьеру в инвестбанкинге, готовьтесь к тому, что ваш внешний вид может либо помочь в этом, либо поставить крест на всех ваших мечтах. В этой сфере существует свод негласных правил, а дресс-код инвестбанкира влетит вам в копеечку. Во-первых, обувь: только черные классические ботинки (упаси бог от «гриндерсов» или спортивной обуви!), в идеальном варианте — ручной работы стоимостью от $500. Фаворитами считаются ботинки от John Lobb и Church’s. Во-вторых, костюмы: однобортные, темно-синие, темно-серые (не черные! Иначе вам дадут кличку «гробовщик»). Не рискуйте с рисунками на костюмной ткани — всерьез вас точно не воспримут. В крайнем случае допустима слабовыраженная тонкая полоска — это все, что вы можете себе позволить. Не считая того, что стоимость приличного для инвестбанкира костюма начинается от $1000.

В тон костюму подбирается сорочка: расцветки спокойные, пастельные, возможна тонкая полоска. Ни в коем случае не надевайте рубашку с короткими рукавами, если не хотите оскорбить капризный вкус инвестбанкира. Назовут пионером и рассматривать в качестве потенциального сотрудника не будут. К тому же настоящие инвестбанкиры, которые носят только рубашки с манжетами, с помощью дорогих запонок демонстрируют уровень благосостояния. Обычно инвестбанкиры симпатизируют запонкам Montblanc. Между прочим, столь же высоко котируются и авторучки этой марки ($700–800), которые есть практически у каждого уважающего себя инвестбанкира.

Галстук также должен быть строгим и не ярким (но не дешевым: $150–200); считается, что если на переговорах внимание собеседника зациклилось на вашем галстуке более чем на три секунды — вы в ауте. Остерегайтесь на встречи с европейскими банкирами надевать галстуки с различными цветными ромбиками, кружочками, стрелочками и клеточками: старинные европейские университеты используют в качестве корпоративной атрибутики галстуки с различной, в том числе и геометрической символикой — можно попасть впросак при общении с выпускниками Гарварда или Оксфорда. В лучшем случае ваш галстук будет воспринят как досадное недоразумение, в худшем вас заподозрят в самозванстве.

Что касается такого важного аксессуара, как часы, то, скажем, американская финансовая элита уважает Rolex, а у европейцев котируются Patek Philippe и Breguet, хотя не возбраняются и другие варианты. Казалось бы, зачем такие сложности? «В этой профессии подразумевается, что нужно придерживаться определенного стиля, — объясняет управляющий директор Credit Suisse Алексей Родзянко. — В европейских компаниях в конце 90-х было время, когда много талантов уходило в высокотехнологические и интернетовские компании, где преобладал демократичный стиль: без галстука, в джинсах. И банки, почувствовав отток кадров, стали подыгрывать молодежи. Был момент, когда банковские служащие перестали носить на работу костюмы и стали приходить в джинсах. Появился другой снобизм: мол, кто в галстуке, тот не может быть очень богатым, потому что он служит кому-то. Так оставалось, пока на высокотехнологичном рынке не случился крах в 2000 году. В течение шести месяцев в компаниях даже политика поменялась. Все в момент переоделись: опять стало принято ходить в галстуке» .

Сегодня, если кто-то слишком дешево одевается, он может не продвинуться по службе. Считается, раз человек не хочет солидно выглядеть — значит, ему не нужен более высокий статус в компании. Помимо соблюдения дресс-кода готовьтесь к тому, что вам, возможно, придется поменять свои предпочтения в отношении хобби. Например, у российских инвестбанкиров в большом почете конная езда, поло, боулинг, пейнтбол. Правда, с удовольствием гоняют они и в хоккей, и в футбол. Есть даже целые команды инвесткомпаний.

Но главное — научитесь играть в гольф, если хотите стать своим в кругу самых настоящих инвестбанкиров.