«Мы — дети полдорог, нам имя — полдорожье». Памяти Александра Абдулова

Самой главной своей ролью в театре, во всяком случае, до появления на сцене «Ленкома» «Полета над гнездом кукушки», Александр Абдулов считал Алексея Ивановича в театральной версии Марка Захарова по роману Федора Михайловича Достоевского «Игрок». К великому сожалению, Абдулов не успел выйти на сцену в гоголевской «Женитьбе», мечтал он о «Короле Лире», и тоже не получилось. Но сколько же потрясающих ролей было в его театральной и кинобиографии!

Наверное, в сердце каждого из нас на всю жизнь останется свой, особый Абдулов. У одних он будет ассоциироваться с трогательным красавцем Медведем из «Обыкновенного чуда», у других — с лейтенантом Плужниковым и Хоакином Мурьетой из ленкомовских спектаклей, у третьих — с забавным кудрявым Жакобом, подельником Графа Калиостро из «Формулы любви». У меня тоже есть свой, незабываемый Абдулов. Уже порядком подзабытый фильм Эльдара Рязанова «Тихие омуты» не стал большим достижением прославленного режиссера, но, возьму на себя смелость утверждать, что герой фильма — профессор Каштанов — стал одним из самых значительных персонажей в творческой жизни Александра Абдулова.

Он прослужил в театре почти 50 лет. Здесь нет преувеличения — в первый раз юный актер Саша Абдулов вышел на сцену в пятилетнем возрасте в Ферганском драматическом театре. О том, как начиналась его жизнь в искусстве, о близких людях и о жизненных принципах мне однажды посчастливилось поговорить с Александром Гавриловичем и записать эту беседу на диктофон. Абдулов не всегда жаловал нашего брата журналиста и, давая интервью, порой был колюч и задирист. Наша беседа поначалу тоже складывалась не очень благостно, но потом мой собеседник чуть обмяк, успокоился, и, как мне кажется, был откровенен и доброжелателен. Надеюсь, что эта запись даст возможность радиослушателям не только еще раз вспомнить великого артиста, но и открыть для себя какие-то, ранее неизвестные черты его характера.

— Я в первый раз вышел на сцену в городе Фергане, в Ферганском драматическом театре, в пять лет, в спектакле «Кремлевские куранты», вместе со своим отцом. Так что с пяти лет у меня уже идет стаж.

— Я знаю, что отец был главным событием или главным впечатлением вашей жизни.
— Он и остается таким. Наверное, самое прекрасное, что у меня было, и что у меня есть в жизни, это память моего отца. Он был выдающийся режиссер и выдающийся человек.

— Он был руководителем театра, вполне мог вас устроить на теплое местечко и пестовать из вас актера, но, как мне известно, он вам велел работать рабочим сцены?
— Нет, это он меня наказал. Я работал актером, опоздал на спектакль, сорвал спектакль, отец меня выгнал из труппы и взял меня в театр рабочим сцены. Я таскал декорации. Все думали, что это шутка такая — главный режиссер и вдруг сын работает рабочим сцены. А он говорит: «Нет, нет, пусть работает!». Я год работал рабочим сцены.

— А играли в это время в театре?
— Нет, он не давал играть. Он настолько свято относился к театру, он был абсолютно святой человек, для него это был грех.

— Вы рассказывали, что он за квартал до театра снимал шапку?
— Да. Если он вдруг видел человека с семечками, он мог просто озвереть и выгнать из театра. Если человек вдруг не снимал шапку, он просто бесился. Он очень свято относился к профессии режиссера, актера и к слову «театр».

— Вы впитали это?
— Не знаю, насколько я впитал, но я стараюсь хоть немножко быть похожим на него. Фергана в переводе — «спящая красавица». Это название притянуло отца, он был романтик. У него был выбор куда ехать, и вот выбор пал на «спящую красавицу». Он — основатель первого русского театра в Узбекистане.

— А на вас, на ваше творчество, никак не повлияла узбекская культура?
— Я думаю, что повлияла. Во-первых — солнце. Это замечательно. Вообще, Восток — дело замечательное. Они очень мудрые и, наверное, очень много я взял от них: уважение к взрослым, уважение к людям вообще, уважение к родителям. Они очень трепетно к этому относятся. Вообще, Фергана мне очень много дала.

— Как случилось, что у вас произошел альянс с Марком Анатольевичем Захаровым?
— Я был студентом четвертого курса, на роль в спектакле «В списках не значился» искали молодого актера. Меня с четвертого курса взяли на эту роль. Я, будучи еще студентом, уже играл в театре «Ленком» и имел честь называть себя артистом Московского театра имени Ленинского комсомола.

— Вы всегда называли Марка Анатольевича духовным отцом, крестным отцом.
— Я не стесняюсь, это действительно мой отец, это мой второй отец, потому что все, что я есть, это мой отец — Гавриил Данилович Абдулов, а все, чего я достиг, это мой второй отец — Марк Анатольевич Захаров.

— Вы не похожи на человека покорного, на пластилинового актера. Вы, судя по всему, человек со строгим, твердым характером. А вот в отношениях с Марком Анатольевичем, на сцене, в том числе?
— Дело в том, что Захаров никогда не давал такого повода. Он человек, который сам фонтанирует и очень любит актеров, которые фонтанируют на сцене. Мы уже разговариваем на одном языке. Мне с ним очень удобно, не знаю, насколько ему удобно со мной, но мне с ним безумно удобно работать.

— То есть противоречий вообще не возникало?
— Никогда.

— Александр Гаврилович, вы, среди главных событий своей творческой жизни, назвали Алексея Ивановича.
— Это моя вторая встреча с Достоевским. Первая — я играл Верховенского из «Бесов», и там приходили просто из ЦК партии и говорили: «Убирайте Верховенского из спектакля». А Захаров каждый раз, рискуя партбилетом, выпускал меня на сцену. Я очень долго шел к Достоевскому, это один из моих любимых авторов. «Игрок» очень близок мне по духу, я сам по себе игрок. Сыграть Алексея Ивановича было давней моей мечтой, и вот она осуществилась.

— Вас всегда привлекали, судя по всему, в театре роли острохарактерные. То есть, если в кино вас использовали поначалу фактурно…
— Наверное, этим и отличается театр от кино, потому что в театре можно поправить — сегодня сыграть так, завтра — так, послезавтра — совсем по-другому. А в кино — все, пленка, ты уже снял, команда снята, все напечатано, и ты уже ничего не можешь исправить, потому что ты не сможешь объяснить, что ты плохо себя чувствовал, не так звезды встали. Наверное, поэтому я больше люблю театр, чем кино.

— Вы даже как-то негативно высказывались о кино, что там могут слепить…
— Я никогда в жизни не брошу камня в кино. Я обожаю кино, но в кино, монтажом, камерой можно обмануть зрителя. А в театре ты выходишь, и вот ты один на один, живой с ними, и уже ничего ты не сможешь сделать. Или ты чего-то стоишь, или ты ничего не стоишь. Я старался амплитуду свою расширять, я играл разные роли — и характерные, и всякие. Мне безумно нравится одна характеристика обо мне. Когда меня в очередной раз вычеркнули из премии Ленинского комсомола, какой-то чиновник сказал замечательную фразу, которой я горжусь: «Абдулову нельзя давать премию Ленинского комсомола, потому что у него нездоровая популярность». Меня дважды вычеркивали из Государственной премии, потому что у меня нездоровая популярность, что я не с теми дружу. Но я не жалею об этом. Я же дважды отказывался выступать на съезде партии — на 25-м и на 26-м, что, по тем временам, было просто смерти подобно. Мне за это задержали и звание «народного».

— Вы, кстати говоря, не участвуете практически ни в каких театральных и киношных тусовках?
— Нет. Господи, у меня работа, а потом еще и вечером те же лица видеть! Зачем же? Надо отдыхать когда-то.

— А работать в одном театре 25 лет надоедает?
— Это счастье, это мой дом. Я не отношусь к театру «Ленком», как к работе. Это мой дом. Я его люблю, в нем есть все — и братья, и сестры, и соседи.

— И интриги.
— Нет, вы знаете, у нас тот уникальный случай, когда у каждого своя ниша. Нам нечего делить. Что мне делить с Янковским, что мне делить в Караченцовым, что мне делить со Збруевым, что мне делить с Броневым? И то же самое у них. Это гений Захарова — вот так составить труппу, что всем удобно и хорошо.

— Когда вы говорите о каких-то недостатках в творчестве, то всегда обвиняете только себя.
— Партнер никогда не виноват. Всегда виноват ты. Если партнер плохо играет, то виноват ты — значит, ты не даешь партнеру ничего.

— Вы продолжаете заниматься спортом?
— Сейчас бы мог соврать, тем более, что меня не видят. Нет, я не занимаюсь никаким спортом, давно уже не занимаюсь этим всем. Потому что такие нагрузки, что мне хватает.

— Вы были, в свое время, кандидатом в мастера спорта по фехтованию.
— Да, был, одно время. Сейчас уже об этом говорить глупо. В свое время — да, я занимался фехтованием профессионально.

— Это вам помогло, в свое время, получить приз за лучший трюк на каком-то кинофестивале?
— В картине «Убить дракона» меня за ноги поднимали на 45 метров краном, и я за этот трюк получил на фестивале «Золотой Дюк» главный приз, как каскадер.

— Я знаю, что вы не любите говорить о мечтах актерских, о планах, да это, наверное, плохая примета, но есть ли что-то, что уже ушло и не сыграно?
— Не сыграно — масса. Вот вы вспомнили Глумова, Ромео, Гамлета… очень многое, чего уже не сыграю. Сейчас я думаю уже о другом. Я хочу сыграть Лира. Потому что когда старый человек играет Лира — его жалко. А когда в 48 лет ты никому не нужен, вот это страшнее.

— В ваших персонажах, мне кажется, как ни в одном другом, я имею в виду актеров вашего театра, отражается ваше взросление, возмужание, какой-то внутренний рост. И это особенно ощущалось в Каштанове, в фильме «Тихие омуты» Эльдара Рязанова.
— Роль, действительно, очень интересная, роль необычная. Я такого не играл, и когда Эльдар Александрович мне предложил сыграть такую роль, я был довольно приятно поражен. Я попытался сыграть человека, вид, который исчезает с планеты, он уже в Красную Книгу занесен, потому что это те люди, для которых честь, совесть, долг, дело — превыше всего. Это люди, которые не могут вписаться в современную жизнь, в рыночную экономику.

— Он какой-то чеховский у вас получился.
— Да. Может быть, да.

— А вам Чехова на сцене и на экране играть не пришлось?
— Нет, мне не предлагали. Я, как ни странно, если меня побрить наголо, очень похож на Маяковского. И когда-то покойный Швейцер предлагал сыграть, лет 15 тому назад, но потом картину закрыли, потому что не было денег. Я похож на Энгельса. Вот так вот нос, и — Энгельс. У меня даже были пробы на фильм Кулиджанова «Карл Маркс», где меня пробовали на Энгельса.

— А сейчас вы — человек, обладающий возможностью сам ставить и продюсировать что-то. Не было желания заняться Чеховым?
— Желание-то есть. Знаете, когда вы говорите: «Вы бы встали, уступили место — вы же все-таки джентльмен», а он говорит: «Джентльменов много — местов нет». Это сложный вопрос, к этому надо подходить серьезно. Чехов не терпит суеты, надо очень серьезно к этому подходить.

— Говоря о Каштанове, вы сказали, что он человек, не вписавшийся в наше рыночное существование. Скажите, пожалуйста, как вы смогли вписаться?
— А я тоже не вписался. У нас были в «Юноне и Авось» такие слова замечательные в песне: «Мы — дети полдорог, нам имя — полдорожье». Вот я, наверное, все-таки дитя полдорог. Я одной ногой стою в прошлом, а одной ногой — здесь. И уже меня переделать невозможно, я — такой, я — человек старомодный: я люблю «Битлз», я люблю «Машину Времени», люблю «ДДТ». Все эти люди как-то по жизни идут со мной, и я их безумно люблю.

— Я знаю, что вы не любите пускать в личную жизнь никого. Но вот давайте не о личной жизни, а о каких-то ваших личных качествах. Вот вы умеете отдыхать?
— Нет.

— Вы трудоголик?
— Да.

— Это хорошо, вы думаете?
— Замечательно!

— А говорят, что трудоголики забывают все, что есть, кроме работы.
— И хорошо. У меня есть работа любимая, у меня есть семья, у меня есть дом.

— Когда я был на просмотре «Тихих омутов», помню, вы приехали, за время фильма, что зрители смотрели, вы поехали на «Мосфильм», потом приехали на встречу со зрителем, потом дали интервью…
— Вы понимаете, в чем дело — поэтому я народный артист.

— В конце хочу привести одну очень интересную цитату из разговоров ваших с отцом. Он говорил так: «Очень важно однажды спрыгнуть с трамвая, на котором едешь, и посмотреть, тот ли номер тебя везет. Если не тот — ищи новый маршрут, если тот — догони. Но ехать наобум недопустимо». Вот вы часто спрыгиваете с трамвая и смотрите вперед, тот ли номер вас везет?
— Часто это не нужно делать. Но в конце года я это сделал. Я попробовал посмотреть, что это такое. Вроде, пока еду тем маршрутом, вроде — правильно.

Источник: www.svobodanews.ru